Беседа с психологом Г.В. Козловской о приемных детях
Вопросы воспитания приемных детей не просто волнуют многих а непосредственно стоят перед усыновителями, опекунами и приемными родителя. Наиболее актуальные из них задала доктору медицинских наук, профессору Галине Вячеславовне Козловской писатель и психолог Татьяна Львовна Шишова.
В последние годы в России заметно возросло число людей, усыновляющих или берущих под опеку сирот. В связи с этим проблемы воспитания приемных детей становятся для многих наших сограждан уже не далекой абстракцией или предметом сугубо профессионального изучения, а вопросом, максимально приближенным к их повседневной жизни.
Если уж со своими детьми сейчас не
— Проблема сиротства существует, наверное, столько же тысячелетий, сколько существует человечество, и всегда воспринималась и воспринимается как большое несчастье. Всем нормальным людям, естественно, хочется утешить сироту, хочется, чтобы такой ребенок получил хоть
— Что имеется в виду?
— Это всегда — я хочу особо подчеркнуть: ВСЕГДА! — дисгармоничное развитие личности. Что вполне понятно, ибо исходная ситуация глубоко травматична, лишена самого необходимого фактора для развития гармоничной личности — теснейшей связи кровного родства, которая устанавливается между младенцем и его родителями. Так называемая детско-родительская система или система «мать — дитя» разрушается. А если речь идет о детях-отказниках, оставленных матерями в роддоме, то такая система и не успевает создаться. Искусственно ее создать можно, но это будет эрзац. Замечательный чешский ученый Зденек Матейчек написал целую монографию, в которой привел обширнейший литературный обзор о судьбе сирот. В частности, там приводится притча. Один из древних властителей мира решил узнать праязык. Для этого он выбрал здоровых младенцев, приставил к ним нянек, создал идеальные условия, но велел ухаживающему персоналу ни в коем случае не разговаривать даже друг с другом.
— Для чего?
— Он рассчитывал, что тогда дети заговорят на
— С какими именно?
— Ребенок, оставшийся без родителей, будучи оторванным от природной среды, претерпевает период адаптации. Адаптация эта сопровождается депрессией.
— Неужели младенец до года может испытывать такие взрослые чувства?
— Представьте себе, да! И поскольку реакция горя у сирот не встречает адекватной ответной реакции окружающего мира, то она,
— В чем это выражается?
— В двигательной расторможенности, когда ребенок может часами совершать
— «Плакать с плачущими и радоваться с радующимися», по словам апостола Павла?
— Совершенно верно. А у депривированных детей не развивается адекватной откликаемости. Даже наоборот! Поскольку с окружающими нет полноценного общения, то отсутствует и общение эмоциональное. В результате возникает эмоциональная уплощенность, на фоне которой постепенно вырабатывается раздражительность против окружающего мира, который не отвечает требованиям детского организма, детской психики, инстинктов, генетической памяти. Дело не только и не столько в особенностях того или иного ребенка. Всё гораздо серьезней: видимо, существует некий модуль, матрица развития, а в данном случае она не имеет соответствующей реализации, и развивается раздражительность. Конечно, в определенной степени эта раздражительность подавляется окружающим миром, но со временем реакции раздражительности проявляются всё больше и больше. Ребенок повышенно конфликтен в школе, агрессивен, драчлив. Причем особенно это расцветает, когда он получает некую индивидуальную свободу. Например, в ситуации усыновления.
— То есть он получает возможность расслабиться, и до поры подавленные эмоции выплескиваются наружу?
— Да. Когда ребенок усыновлен в раннем младенчестве, это проявляется в меньшей степени. Когда же усыновление происходит в более взрослом дошкольном или школьном возрасте, он становится в семье особенно трудным. Начать хотя бы с того, что он не понимает требований, которые предъявляет ему семья. Он жил совсем в другом режиме. Он не понимает и часто не хочет понимать, что у всех членов семьи есть
— Да… Это, полагаю, совершенно не вязалось с традиционным трогательным образом несчастного маленького сиротки…
— Видите ли, люди, усыновляющие детей, их часто не понимают. Покупая подарки и сладости, готовя вкусную еду и устраивая развлечения, они рассчитывают на ответную благодарность. Может, они прямо так не говорят, но внутренне чувствуют, что они совершили благородный поступок. Поэтому они, естественно, ждут отдачи, а ее нет, потому что ребенок этих взрослых чувств не понимает, да и потом необязательно поймет. На упреки он скажет: «А я не просил меня усыновлять! Ты вообще мне не родная!» Наоборот, вместо признательности у него может возникать сильный протест против усыновителя. А если в семье есть другой ребенок, то могут вспыхнуть жгучая ревность, буквально ненависть к тому ребенку. К сожалению, такое встречается достаточно часто.
— Почему?
— Это проявление тех негативных последствий, которые уже сформировало сиротство. Даже у обычного ребенка, воспитанного в семье, далеко не сразу появляются готовность к компромиссу, умение понять и простить, считаться с нуждами других людей, далеко не сразу возникает чувство долга. Это требует значительного жизненного опыта и определенной душевной зрелости. У правильно воспитанного ребенка к пубертатному возрасту постепенно формируются понятие чести, за которую он готов постоять, и чувство долга не только перед своей семьей, но и перед коллективом, обществом, перед самим собой. Он начинает осознавать, что есть гораздо более высокие понятия, нежели его «хочу». Когда же психическое развитие искажается, когда у ребенка не сформирована привязанность к близким, то в основе личности лежит желание удовольствий, гедонизм. Именно это мы и наблюдаем у многих детей-сирот, переживших депрессию, парааутизм, двигательную расторможенность, эмоциональную уплощенность. У них возникает непроизвольное чувство отторжения окружающей действительности, проявляются негативизм, протестные реакции и желание достичь удовольствия любыми способами. Вот почему, повзрослев, они часто становятся легкой добычей криминального мира и девиантных личностей. Этому способствуют как жажда удовольствий, так и отсутствие настоящей взрослости, самостоятельности, зрелости, терпения, чувства долга, умения находить правильные решения и следовать им. Они по своему простодушию и инфантильности часто попадаются на удочку мошенников, которые отбирают у них жилплощадь. Сироты легко вовлекаются в воровство и проституцию, поскольку это сулит деньги, необходимые для достижения сиюминутных удовольствий. Всё вышеперечисленное говорит о том, что сиротское состояние, начавшись в младенческом возрасте, постепенно формирует личность дефицитарную, ущербную. В ней нет настоящей эмоциональной тонкости, теплоты, способности к компромиссу — всего того, что необходимо для поддержания устойчивых дружеских связей, создания и сохранения семьи. Когда не запускается «механизм» привязанности, она не формируется и в дальнейшем. Если она и будет существовать, то лишь в редуцированном виде. На уровне сознания человек вполне может понимать, что «так надо строить отношения». Но внутри это отклика не найдет. А если внутреннего отклика нет, если он душой не прикипает к людям, то, значит, можно при удобном случае отойти от них в сторону и общаться с тем, с кем в данный момент удобней, приятней, выгодней. Тем более что гедонистические установки несовместимы с готовностью к самопожертвованию. А без такой готовности ни настоящая дружба, ни любовь не возможны.
— Жутковатая картина… Неужели всё так фатально?
— Нет. Поскольку девиация личности носит в данном случае нажитой характер, то есть не основывается на глубинных биологических дефектах, то она, естественно, обратима. Если создать благоприятные условия, то многое может быть скоррегировано. Многое, но не всё. Полного выравнивания личности не происходит.
— А какие условия благоприятны для гармонизации?
— Хорошо, когда ребенок усыновляется, но при этом попадает в здоровый коллектив. Беря на воспитание сироту, родители обычно надеются на свой авторитет, но это ошибочная надежда. Для такого ребенка авторитетным, скорее, станет
— Становится этакой строгой дуэньей, старостой с «комплексом отличницы»?
— Да. Причем,
— Но ведь такие дефицитарные личности встречаются не только среди сирот. Описанные вами признаки характерны для многих современных детей и подростков, рожденных и растущих в кровных семьях.
— Да, поскольку сиротские условия необязательно возникают при истинном сиротстве. Материнская, семейная, родительская депривация, то есть лишение ребенка необходимых ему эмоциональной поддержки и тепла, бывает и в родных семьях. Типичный пример - бизнес-леди, которой некогда заниматься ребенком, и она передоверяет его няням, которые часто меняются, как перчатки. В результате механизм привязанности тоже не формируется. Возникает феномен сиротства. Причем он выражен еще ярче, нежели в детском доме, потому что там
— Но ведь и раньше, особенно после
— Потому что установки общества были другими. Оно не нацеливало своих членов на гедонизм, не осмеивало и не принижало высокие смыслы, не пропагандировало деструктивную масс-культуру. Иными словами, влияние коллектива на ребенка было со знаком плюс. А как я уже говорила, если коллектив берется за коррекцию сиротской личности, то она быстро выравнивается, поскольку изначально не была дефектной. Кроме того, дети, осиротевшие после войн или революции, были
— Мы говорили про детей, оставленных в младенчестве. Но ведь немало сирот, изъятых из семей позже, в дошкольном или школьном возрасте, и отправленных в детский дом, а затем, в
— А почему их изымают?
— Потому что семья неблагополучная. В
— Изъятие детей из семьи — отрицательная практика. Вообще, что значит «семейное неблагополучие»? Семья, много работающая, тоже может быть признана неблагополучной. Скажем, после войны практически все семьи очень много работали, чтобы прокормить детей, но это не было поводом для объявления семьи неблагополучной и тем более для изъятия детей. Разлучение с кровной семьей - огромная, неизгладимая психическая травма. Проводя исследование психических особенностей детей-сирот, мы много беседовали с ними. Выяснилось, что даже дети пубертатного возраста, проведшие в детдоме практически всю жизнь, страстно мечтают, чтобы родители нашлись. Что тогда говорить о детях, имевших пусть не идеальную, но всё же семью и насильно с ней разлученных?
— И
— Вероятно, да. А, может, тут сходство с восточной сказкой про джинна, запертого в кувшине. Прожив там первую тысячу лет, он пообещал озолотить своего освободителя. Прожив вторую тысячу лет, он пообещал подарить ему мир. А потом, поскольку освобождение всё не наступало, джинн разозлился и сказал, что убьет того, кто выпустит его из кувшина. Конечно, не все усыновленные дети проявляют неблагодарность по отношению к усыновителям. Но в любом случае усыновителям лучше не ожидать от ребенка желания идти у взрослых на поводу и проявлять готовность к сотрудничеству. Современные сироты, как правило, не умеют этого делать, их нужно учить.
— Как усыновителям строить отношения с усыновленным ребенком, чтобы избежать протестных реакций или хотя бы их минимизировать? И вообще, как преодолеть эти трудности? Ведь не секрет, что немало людей, взявших сирот на воспитание и имевших самые добрые намерения, не выдерживают обрушившихся на них трудностей и сдают их обратно. А для детей это дополнительная травма, они еще больше разочаровываются и ожесточаются.
— Лозунг «Россия без сирот», поддержанный нашим Президентом, конечно, и актуален, и благороден, социально возвышен. Но реализация этого устремления началась, с моей точки зрения, слишком торопливо и непродуманно. Принялись закрывать детские дома. Это неправильно. Так же, как неправильно облегчать процедуру усыновления для всех желающих. Кроме того, много вопросов вызывает щедрое материальное вознаграждение приемных родителей. Это способствует возникновению в обществе рентных установок по отношению к сиротам. Они превращаются в товар, который можно взять, получить за него от государства соответствующую мзду, а там — хоть трава не расти. А как же личность ребенка? Это очень серьезный вопрос. С нашей, исследовательской точки зрения, необходимо придерживаться несколько иной стратегии, предусматривая возможность смягчения ситуации для ребенка, у которого возникает стойкий протест против усыновителей.
— В чем состоит эта стратегия?
—
— Как установлено, младенец в утробе слышит, что происходит вокруг, и многое понимает…
— Да. Поэтому такой ребенок оскорблен обществом, уязвлен до глубины души. И, естественно, попав в семью, он будет присматриваться, будет провоцировать новых родителей, проверяя их чувства. Причем, в отличие от взрослых, он, в силу возраста и своих особенностей, будет проявлять бескомпромиссность, неумение приспосабливаться. Так что главный совет усыновителям — это запастись огромным терпением и иметь очень сильное желание помочь обездоленным детям.
— А что насчет требований?
— Требования должны быть обязательно, но без насилия, как в некоторых американских методиках типа «терапии привязанности» (Attachment Therapy), когда из ребенка буквально душу вытрясают. Требования должны нарастать постепенно и иметь под собой разумную основу. Но самое главное: у ребенка должен быть люфт. Не понравилось — ушел обратно в детский дом. Пусть он даже
— Пожалуйста, расскажите подробней.
— Они взяли ребенка шести или семилетнего возраста в свою многодетную семью. Мальчик необыкновенно красив внешне: светлые волосики, голубые глаза… Сначала он вел себя, как зверек: приглядывался, изучал обстановку. Потом стал мучить животных и малышей. Исподтишка, когда никто не видел. Его стали наказывать, ставя в пример других детей, которые так себя не ведут. Он еще больше озлобился. Потом произошел такой случай. Сделали очень красивые ворота. Такие, что люди даже приходили ими полюбоваться. Он взял топор — и изуродовал их. В огороде выросла чудесная капуста, за которой ухаживала вся эта дружная семья. А он взял нож — и капусту изрезал. Потом стал бегать с ножом за детьми, угрожая их убить. Когда его положили на обследование в психиатрическую больницу, он там вел себя просто идеально, и врачи принялись обвинять родителей, что они наговаривают на чудесного мальчика. В конце концов семья вынуждена была отказаться от ребенка и вернуть его в детский дом, потому что существование вместе с ним было невозможно.
— Ну а если бы семье оказывали грамотную консультативную помощь, ребенок смог бы адаптироваться?
— Трудно сказать. Степень девиации личности порой бывает столь серьезна, что это непоправимо. Похоже, что в данном случае так оно и есть. Причем в детском доме мальчик опять-таки ведет себя неплохо, он хорошо учится. А в семье прижиться не смог.
— Неужели бывают дети, которым в детдоме лучше?
— Представьте себе, да. Это идет вразрез с общепринятыми представлениями, но такие случаи встречаются. А вот другой случай. Мама очень хотела иметь девочку. Она уже в возрасте, поэтому отказалась от процедуры усыновления и взяла попечительство. Ей не предоставили возможность выбрать ребенка, что совершенно неправильно. Нужно, чтобы возникла душевная тяга людей друг к другу. А тут вывели девочку и сказали: «Вот эта ваша». Девочка ей сразу не понравилась. Она была маленького роста, коренастая, личиком напоминала дауна. Ей было три года, она хорошо ходила и говорила. «Что делать? Так — значит, так», — решила женщина и начала навещать девочку в детдоме. Та смотрела букой, близко не подходила. «Это твоя мама», — сказали воспитатели. Девочка всё равно дичилась, но
— Очень многих приемных родителей волнует вопрос, надо ли говорить ребенку, что он не родной. На подготовительных курсах их уверяют, что обязательно надо. Западные психологи тоже на этом настаивают. Каково ваше мнение на этот счет? Если ребенка берут в младенческом возрасте, то не возникнет ли у него серьезных психологических проблем? Он же не помнит других родителей, да и детского дома, как ребенок, которого усыновили лет в пять-шесть, не помнит. Он однозначно воспринимает маму и папу как родных.
— Вопрос очень серьезный. Его решение требует индивидуального подхода. Если есть возможность не раскрывать тайну усыновления, то, конечно, лучше ее не раскрывать. Но нередко правда
С Галиной Вячеславовной Козловской
беседовала Татьяна Шишова
11 марта 2014 года
По материалам интернет сайта
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/69095.htm