Родительский Комитет
ОБЩЕСТВЕННАЯ ЭКСПЕРТИЗА
МЕЖРЕГИОНАЛЬНАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
«ЗА ПРАВА СЕМЬИ»
198260, Санкт-Петербург, а/я 16, Парфентьеву П.А.
Версия от 07.09.2011
Заключение общественной экспертизы
законопроекта
(в редакции ко второму чтению)1
Настоящее заключение общественной экспертизы законопроекта
Анализируя текст законопроекта №
Текст законопроекта, подготовленный ко второму чтению, в ст. 51 п. 4 также расширяет право родителей на совместное нахождение в больнице с больным ребенком. Новая редакция законопроекта проводит различие между собственно совместным пребыванием родителя с ребенком и созданием дополнительных условий для совместного пребывания (таких, как предоставление спального места и питания родителю, находящемуся с ребенком). Право на само совместное пребывание теперь имеет родитель любого ребенка, независимо от его возраста, причем бесплатно, а право на бесплатное создание дополнительных условий — родители детей, не достигших четырехлетнего возраста, или имеющих особые медицинские показания2 . Это изменение, безусловно, можно отметить как позитивное. Вместе с тем, хотелось бы отметить, что было бы целесообразно обеспечить бесплатное создание дополнительных условий для совместного пребывания родителям детей, не достигших возраста восьми лет, поскольку, по данным исследований, искусственное разлучение при госпитализации родителей с детьми именно этого возраста может оказать серьезное негативное влияние на их психологическое состояние и развитие3.
Вместе с тем, в законопроекте не учтены многие важные замечания общественности, сохраняется ряд норм, нарушающих права граждан и права семьи, связанных с потенциальной общественной опасностью. Кратко перечислим наиболее существенные из них (поле подробный анализ конкретных норм дан в Приложении № 1):
Нормы, прямо затрагивающие права семьи
Помимо уже упомянутой выше целесообразности расширить бесплатное обеспечение дополнительных условий для совместного пребывания родителей с больными детьми в ст. 51 п. 4 законопроекта, следует обратить внимание еще на ряд важных моментов законопроекта, непосредственно затрагивающих права семьи.
1) Ст. 20 п. 6 содержит норму, в силу которой, выбирая медицинскую организацию (поликлинику), граждане автоматически дают информированное добровольное согласие на медицинские вмешательства по утвержденному федеральным органом исполнительной власти перечню для себя и своих детей. Эта норма, на наш взгляд, противоречит общепринятым принципам международного права в данной области и, фактически, полностью уничтожает предусмотренное законом право на информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство, создавая условия для неправомерной обязательности медицинских вмешательств. Эта норма несовместима с природой информированного добровольного согласия (даваемое в таких условиях согласие не будет ни «информированным», ни «добровольным»). По нашему мнению, эту норму необходимо исключить из законопроекта.
Необходимо также предусмотреть уголовную ответственность медицинских работников и организаций за осуществление медицинских вмешательств против воли или без согласия пациента (его законного представителя), за исключением случаев, когда это делается в соответствии с законом.
2) Необходимо предусмотреть возможность временно передавать права законного представителя ребенка в сфере охраны здоровья по доверенности, что, однако, так и не было сделано. Такая потребность связана с необходимостью защищать права и интересы больного ребенка и в случае временного отсутствия его родителей, невозможности их непосредственного присутствия в течение всего времени его лечения. Между тем, действующее законодательство не предусматривает возможности эффективного решения этой проблемы.
3) Вызывает серьезную озабоченность сужение в ст. 13 п. 1 законопроекта понятия врачебной тайны (по сравнению с действующим законодательством). Необходимо сохранить полный объем понятия врачебной тайны, включив в нее любую информацию, имеющуюся в медицинской документации граждан, о данных гражданами согласиях на медицинское вмешательство и отказах от них.
На наш взгляд, коррупциогенной, в силу своей неопределенности, является норма, дающая право медицинским работникам сообщать в органы внутренних дел информацию о ситуациях, когда «имеются достаточные основания полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий». Необходимо сделать эту норму (ст. 13 п. 4 подп. 5) сделать более четкой, исключив субъективизм при оценке ситуации. В противном случае возможно закрепление нездоровой ситуации, ставшей реальностью в ряде регионов России, когда гражданам приходится давать объяснения сотрудникам правоохранительных органов при любой бытовой травме, полученной ребенком. Это неправомерно нарушает неприкосновенность семейной жизни и не отвечает признанной Конституционным Судом РФ презумпции добросовестности родителей4.
4) Вызывает озабоченность тот факт, что предусматривая возможность нахождения до четырехлетнего возраста в больнице детей, находящихся в трудной жизненной ситуации (ст. 54 п. 3), законопроект не упоминает о необходимости согласия на это родителей детей в случае, если они не лишились попечения родителей. Между тем, понятие детей в трудной жизненной ситуации в российском законодательстве является крайне широким, включая, например, детей из малоимущих семей5. В связи с этим, в ст. 54 п. 3 необходимо прямо предусмотреть согласие родителей (законных представителей) на нахождение в больницах детей в трудной жизненной ситуации, не лишившихся попечения родителей.
5) Сохраняется в новом законопроекте и дискриминация женщин, выбирающих домашние роды, которые лишены возможности получить необходимую помощь даже на платной основе. Это необходимо изменить, предусмотрев соответствующую норму6 .
Нормы, связанные с вопросами трансплантологии
Вызывают серьезные вопросы нормы, связанные с правовым обеспечением трансплантологии (пересадки органов и тканей), в особенно в части, связанной с трансплантацией детских органов и тканей (ст. 47 законопроекта).
Обращает на себя особое внимание то, что презюмируется согласие на трансплантацию органов и тканей со стороны взрослого умершего донора и его ближайших родственников. Иными словами, если сам пациент при жизни, или его ближайшие родственники после смерти не заявляют об отказе от использования его органов и тканей для трансплантации, или если медицинская организация не знает о таком отказе, то органы и ткани могут быть изъяты у покойного для пересадки. Озабоченность вызывает и возможность устной формы согласия на пересадку, предусмотренная законом. Указанные нормы могут повести к крайне тяжелым злоупотреблениям, поэтому их необходимо изменить, сделав письменное согласие пациента или, после его смерти, его ближайших родственников на изъятие его органов и тканей и наличие такого письменного согласия у медицинской организации необходимым условием для изъятия органов и тканей у умершего.
Хотя для изъятия органов и тканей для трансплантации у умершего ребенка законопроект ставит условием согласие родителей (ст. 47 п. 7 законопроекта), не установлена даже необходимость письменной формы такого согласия. С тем, чтобы избежать тяжких злоупотреблений (вплоть до незаконного соглашения о трансплантации при жизни ребенка с последующим обеспечением и ускорением его смерти), необходимо, как минимум, ввести в ст. 47 п. 7 ряд норм, таких как: необходимость письменного согласия родителей на использование органов и тканей умершего ребенка для трансплантации; недопустимость предоставления такого согласия при жизни ребенка; недопустимость использования для трансплантации органов и тканей детей, лишившихся попечения родителей.
Однако, даже при введении этих изменений, опасность тяжких злоупотреблений в области детской трансплантологии и трансплантологии в целом остается крайне большой. Одна из наиболее существенных причин этого — определение в законопроекте момента смерти человека как смерти его мозга (ст. 66 пункты 1 и 2 законопроекта). Критерии, на основании которых ставится диагноз смерти мозга неоднократно изменялись на подзаконном уровне, кроме того, достаточно велика вероятность ложной постановки этого диагноза, что может привести к раннему прекращению реанимационных мероприятий и изъятию органов и тканей у живого человека. Полностью устранить эту серьезную угрозу можно лишь путем введения в законопроект следующих изменений: (1) установить полный запрет детской трансплантологии; (2) устранить из законопроекта определение момента смерти человека, как смерти мозга, сохранив лишь определение момента смерти человека как момента наступления его биологической смерти (необратимой гибели человека). Биологическая смерть человека должна констатироваться, по нашему мнению, лишь на основании следующих критериев: одновременного прекращения сердечной деятельности и дыхания, продолжающихся более 30 минут, а также прекращения функций головного мозга, включая функции и его стволовых отделов7.
Нормы, связанные с биоэтическими проблемами
Вопросы защиты жизни, правовой регуляции способов зачатия ребенка и иные вопросы, связанные с проблемами биоэтики серьезно затрагивают интересы семьи, как общественного института, по природе направленного на рождение и воспитание детей. Целый ряд норм законопроекта, затрагивающих биоэтические вопросы, вызывает серьезное несогласие.
1) Так, законопроект (ст. 45) не учитывает серьезной разницы между эвтаназией (ускорением смерти пациента) и отказом неизлечимо больного пациента от искусственного поддержания жизнедеятельности. Между тем, с точки зрения биоэтической, это разные вещи, и если первое является безусловно неприемлемым, то право на второе признается большинством авторитетов в области биоэтики и нравственности (в частности, Русской Православной Церковью8).
2) При этом законопроект содержит весьма неосторожные определения условий при которых не проводятся реанимационные мероприятия (ст. 66 п. 7), позволяющие отказываться от реанимации в ряде случаев, когда человек может быть возвращен к жизни и прожить еще значительное время.
3) Законопроект предусматривает неоправданно широкие возможности для добровольной стерилизации граждан (ст. 57 п.1). Эта норма выглядит странной в условиях демографического кризиса и существования серьезной проблемы депопуляции в Российской Федерации. Кроме того, при добровольной стерилизации законопроект не требует согласия второго супруга лица, состоящего в браке, что может привести к разрушению семей. Мы считаем, что добровольная стерилизация лиц, состоящих в браке, противоречит природе института семьи и не должна допускаться в принципе. По нашему мнению, норма, допускающая добровольную стерилизацию, должна быть исключена из закона или ее действие серьезно ограничено (строгими медицинскими показаниями).
4) Законопроект содержит крайне либеральные нормы в отношении абортов. Эти нормы мы считаем не отвечающими интересам российского государства и общества в условиях демографического кризиса и депопуляции, когда стране необходимо повышать рождаемость. Свободный доступ к аборту, к тому же без согласия второго супруга лиц, состоящих в браке, по нашему мнению противоречит природе и достоинству брака. В связи с этим, мы считаем целесообразным серьезно пересмотреть нормы законопроекта в отношении абортов, ограничив доступ к ним. В этой области мы считаем необходимым в большей мере учесть предложения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла по совершенствованию национальной политики в сфере заботы о семье и детстве9, которые представляются нам вполне рациональными.
5) Законопроект предусматривает возможность принудительного аборта у недееспособных женщин и возможность принудительной стерилизации недееспособных лиц по решению суда. Эти нормы представляются нам имеющими открыто евгенический характер, не согласующийся с принципами биоэтики и общественной нравственности. Необходимо отметить, что принудительная стерилизация недееспособных практиковалась в гитлеровской Германии, а нормы международного права признают насильственную стерилизацию, совершаемую систематически, преступлением против человечества10. Мы убеждены в необходимости исключить эти нормы из законопроекта или, как минимум, ввести дополнительные уточнения, предельно ограничивающие их действие.
6) Законопроект допускает использование суррогатного материнства. Мы считаем необходимым исключить нормы, разрешающие суррогатное материнство, из законопроекта. Разрешение суррогатного материнства может повлечь к тяжелым общественным последствиям, к инструментализации женщины, унижающей ее достоинство. С биоэтической точки зрения, суррогатное материнство нарушает также право ребенка на рождение от его собственных отца и матери. Так, в ряде стран, разрешение суррогатного материнства привело к возникновению специальных клиник, где, фактически на положении рабынь, живут суррогатные матери, вынашивающие детей для своих «клиентов». Подобное отношение к женщине и материнству мы считаем категорически недопустимым. С нашей точки зрения, нравственное и социальное здоровье общества требует, чтобы материнство всегда рассматривалось, прежде всего, в контексте семьи и брака.
Особо следует отметить, что законопроект не содержит никаких запретов на коммерческое (платное) суррогатное материнство. Между тем, коммерческое суррогатное материнство превращает вынашивание ребенка и самого ребенка в товар, не отвечает здравым этическим нормам. В большинстве развитых стран коммерческое суррогатное материнство запрещено. Так, коммерческое суррогатное материнство запрещено в Австралии (почти на всей территории страны признается уголовным преступлением), Гонконге (уголовное преступление), Венгрии, Бельгии, Нидерландах, Великобритании. Во Франции, Исландии, Италии закон запрещает и коммерческое, и бесплатное суррогатное материнство. Таким образом, запрет суррогатного материнства не нарушает никаких прав человека, известен в зарубежной практике, соответствует этическим нормам, уважающим особый характер детско-родительской связи, уникальность связи ребенка с собственным родителем. Представляется целесообразным законодательно запретить в Российской Федерации суррогатное материнство, при котором женщина вынашивает и рождает чужого ребенка или вынашивает ребенка с целью передачи его чужим людям.
Нормы, связанные с бесплатностью медицинской помощи и иные общие вопросы
1) Серьезную озабоченность вызывают и нормы, связанные с гарантией бесплатной медицинской помощи. В сравнении с действующим законодательством, законопроект содержит ряд норм, облегчающий возможный постепенный переход к предельному ограничению объема бесплатной медицинской помощи в пользу платной медицины. Такая ситуация, по нашему убеждению, не отвечает интересам семьи, российских граждан и общества в целом.
Так, в законопроекте, в отличие от действующего законодательства, нет указания на бесплатность для граждан первичной медико-социальной помощи. В нормах законопроекта нет указаний на то, что стандарты медицинской помощи должны соответствовать достижениям медицинской науки и обеспечивать качественное лечение граждан. При этом нормы законопроекта предусматривают создание «перечней заболеваний, медицинская помощь при которых предоставляется бесплатно гражданам за счет бюджетных ассигнований федерального бюджета» (ст. 80 п. 6 подп. 2, ст. 81 п. 2 подп 2), что подразумевает возможность бесплатного оказания медицинской помощи не при всех, а лишь при некоторых заболеваниях. При этом ничем не обеспечены гарантии того, что этот перечень не будет постепенно сужаться.
Мы убеждены в том, что эти нормы необходимо пересмотреть, предусмотрев в них гарантии сохранения всего объема необходимой гражданам и семьям бесплатной медицинской помощи.
2) Законопроект не предусматривает конкретных форм ответственности медицинских организаций, органов управления здравоохранением за соблюдение прав граждан при оказании медицинской помощи и обеспечение эффективной защиты этих прав в случае их нарушения. Это, на наш взгляд, делает декларации об ответственности указанных органов в данной сфере (ст. 9 п. 2 законопроекта) пустыми декларациями. Необходимо предусмотреть соответствующие нормы.
3) Законопроект несколько сужает права пациентов по сравнению с действующим законодательством. Так, из законопроекта исчезает право на консультацию у альтернативных специалистов и на консилиум, имеющееся у пациента по действующему законодательству (ст. 30 п. 4 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан»). В законопроекте не указывается на возможность административной защиты нарушенных прав пациента, что, в соответствии с общей нормой ст. 11 п. 2 ГК РФ, делает невозможной защиту нарушенных прав в административном порядке (сохраняя только судебный способ защиты нарушенных прав). Это положение вещей необходимо исправить, дополнив законопроект соответствующими нормами.
4) Законопроект не исправляет ошибку действующего закона, ограничивая возможность представительства в сфере здравоохранения. Предусматриваются лишь соответствующие функции законных представителей и адвоката (ст. 19 п. 5 подп. 10 законопроекта). Между тем, в действующих «Основах законодательства РФ об охране здоровья граждан» термин «законный представитель» был использован некорректно (подразумевая, очевидно, и представительство по доверенности), поскольку их текст был создан до введения в действие действующего ГК РФ. Мы убеждены, что не существует никаких оснований для ограничения круга представителей гражданина в вопросах охраны здоровья исключительно адвокатами, и соответствующие права должны быть у любого представителя по доверенности.
Заключение
Все вышесказанное позволяет заключить, что, в интересах российского общества, российских граждан и семей законопроект
По нашему мнению, при этой доработке необходимо исходить, прежде всего, из интересов общества и граждан, не ставя на первое место коммерческие интересы и способы извлечения прибыли в сфере здравоохранения. Область охраны здоровья затрагивает различные вопросы, связанные с этической и нравственной проблематикой, что тоже должно получить надлежащее отражение в законе. В связи с этим хотелось бы подчеркнуть, что позитивное право призвано не только устанавливать практические регулятивные нормы, но и, определенным образом, воплощать и отражать в себе ценности общества, в том числе и нравственные.
В связи с необходимостью доработки законопроекта, наша общественная организация предлагает ряд поправок и предложений к нему, представленных в Приложении № 1 к настоящему заключению.
Текст настоящего заключения подготовлен правовым отделом (правовой группой) Межрегиональной общественной организации «За права семьи».
Председатель МОО «За права семьи» (Парфентьев П.А.)
ПРИЛОЖЕНИЕ:
Таблица поправок и предложений к проекту федерального закона №
Примечания
- Текст представлен на сайте Государственной Думы РФ и может быть найдет по паспорту законопроекта:
http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/%28SpravkaNew%29?OpenAgent&RN=534829–55&02 ^ - Новая редакция данного пункта практически полностью соответствует редакции, предложеной во время общественного обсуждения законопроекта председателем МОО «За права семьи» — http://zakonoproekt2011.minzdravsoc.ru/project/47/0 ^
- См., в частности: Joop Fahrenfort, Psychological damage as a result of a lack of parental participation, Kind en Ziekenhuis, September 1994, с.
68–72 (http://www.each-for-sick-children.org/images/stories/file/special_issue_preparation_and_information1994.pdf). ^ - Определение Конституционного Суда РФ от 06.03.2003 N
119-О, Постановление Конституционного Суда РФ от 20.07.2010 N17-П, Постановление Конституционного Суда РФ от 08.06.2010 N13-П. ^ - Ст. 1 Федерального закона «Об основных гарантиях прав ребенка в РФ». Особую озабоченность вызывает указание информационной службы Минздравсоцразвития РФ на то, что «эта статья написана специально для улучшения условий жизни детей-сирот и детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, чтобы из роддомов не переводить детей сразу в детские дома» (http://zakonoproekt2011.minzdravsoc.ru/project/50/1). Эта трактовка связана с очевидным непониманием значения термина «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации», как если бы все эти дети находились «на пути к детскому дому», что не соответствует действительности. ^
- Полностью аналогичная ситуация, имевшая место в Венгрии, была признана Европейским судом по правам человека нарушением права рожениц на частную жизнь (ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) в деле Терновски против Венгрии (жалоба номер 67545/09, решение от 14.12.2010 г). Мы полностью согласны с оценкой Европейского суда по правам человека в данном конкретном деле. ^
- «Инструкция по определению момента смерти человека, отказу от применения или прекращению реанимационных мероприятий», утв. Минздравом РФ от 10.04.1997. ^
- Так, осуждая эвтаназию как форму убийства или самоубийства, «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» указывают (п. XII.8): «Продление жизни искусственными средствами, при котором фактически действуют лишь отдельные органы, не может рассматриваться как обязательная и во всех случаях желательная задача медицины. Оттягивание смертного часа порой только продлевает мучения больного, лишая человека права на достойную, »непостыдную и мирную« кончину, которую православные христиане испрашивают у Господа за богослужением. Когда активная терапия становится невозможной, ее место должна занять паллиативная помощь (обезболивание, уход, социальная и психологическая поддержка), а также пастырское попечение. Все это имеет целью обеспечить подлинно человеческое завершение жизни, согретое милосердием и любовью». ^
- http://www.patriarchia.ru/db/text/1386377.html ^
- Это, в частности, установлено ст. 7 п. g Римского статута, предусматривающего учреждение Международного Уголовного Суда.